Поздравляем с пятидесятилетним юбилеем работы заслуженного эксперта в области экономических обоснований - Еникеева Аскара Айратовича.

В связи с этим событием предлагаем ознакомиться с интересным интервью, которое любезно согласился провести наш юбиляр.

---

Интервьюер:
Аскар Айратович, ваш трудовой путь может быть примером для каждого из нас. После окончания Ленинградского горного института Вы пришли на работу в ГИПРОШАХТ и работаете с нами до сих пор. Ваша успешная продолжительная карьера началась с учёбы. Расскажите, как решили выбрать специальность?

ЕАА:
Поступил в Ленинградский Горный институт, факультет инженерно-экономический. Он возник на базе шахтостроительного факультета, поэтому очень большое внимание уделялось техническим дисциплинам: сопромат, начертательная геометрия, открытые горные работы, подземные горные работы, минералогия. Всё как у шахтостроителей. И звание я получил горный инженер – экономист.

Интервьюер:
А если вернуться ещё чуть раньше: как вы вообще попали в горно-добывающую область? Родители как-то были с ней связаны?

ЕАА:
Я жил в небольшом закрытом городке в ташкентской области, там велась добыча урана. Отец работал на руднике, мать – лаборантом (исследовала пробы добытой руды). Поэтому я пошёл по их стопам. Мы всё это видели и вместе с другом выбрали Ленинградский горный институт. А потом мой младший брат тоже поступил в горный институт. После он работал у нас на руднике главным инженером, но в 90-е годы уран стал никому не нужен. Закрыли и рудник и город.

Интервьюер:
А что сейчас с этим городом?

ЕАА:
Сейчас возрождается, что радует.

Интервьюер:
А если вернуться к обучению, как учились?

ЕАА:
Учился в основном на четверки. Я на лекции практически не ходил, был чемпионом по неявкам. Я вечером брал у какой-нибудь отличницы конспект, переписывал, и всё прекрасно помнил. И на экзаменах и на зачётах. Мне главное записать. До сих пор, что вручную , что на компьютере (отлично помню).

Интервьюер:
После учёбы сразу распределились?

ЕАА:
Ну практически. Как-то гулял по городу, недалеко от Спаса на крови. Смотрю вывеска Гипрошахт, я вообще не знал, что это. Зашёл в отдел кадров. Короче говоря, сразу приняли меня на работу. Отдел был сметно-нормативный, группа Организации строительства, первые несколько лет я в ней и работал.

Интервьюер:
Занимались именно проектной частью?

ЕАА:
Да. Допустим, горняки давали схемы раскройки или подготовки. Наш отдел составлял календарные планы горных работ, при этом следили, чтобы соблюдались все многочисленные требования безопасности. Потом составлялись так называемые общешахтные расходы. То есть высчитывалось, сколько и где работают какие механизмы и оборудование. Переводили это в машиносмены, потом по нормам уже в деньги, и это превращалось в общешахтные расходы.

Интервьюер:
И как вам, нравилось работать?

ЕАА:
Ну да, за кульманом сиделJ А потом, я уже не помню как, перешёл в сводный сметный отдел. Локальные сметчики сидели в каждом отделе, передавали нам локалки, а мы уже сводили их в объектные и сводные сметы.

Интервьюер:
Делали всё вручную?

ЕАА:
По началу да. Но автоматизацию мы освоили одними из первых. Тогда программа называлась АВС-3. У нас было громадное помещение в подвале со своей вентиляцией. Мы набивали на перфокарте, а машины на табуляторе уже обрабатывали. Причем работали чуть ли не круглосуточно, и еще дополнительно арендовали ночные смены в ВАМИ (сейчас РУСАЛ ВАМИ).

Интервьюер:
Это был примерно 75-й год?

ЕАА:
Да, 75-й или 77-й. Достаточно быстро стал главспецом. В 80-е годы уже вовсю ездил по командировкам.

Интервьюер:
Нравились Вам поездки?

ЕАА:
Ну да, в Красноярске побывал, собирал паспорта монтажа. В Харьков ездил, в Монголию на угольные разрезы. Именно там интересно было оценивать работы, т.к., например щебень шёл из Монголии, металл из Советского Союза и так далее. Сколько-то рабочих монголов, сколько-то русских, в общем сметы в смешанных цифрах.

Интервьюер:
То есть не только в рублях?

ЕАА:
Ну и в рублях и тугриках, тогда не было какой-то универсальной валюты, какой сейчас стал доллар.

Интервьюер:
Вообще Вы много чего посмотрели по Союзу?

ЕАА:
Конечно! И на разрезах и на свинцово-цинковых комбинатах был, подписывал акты выполненных работ. Во Вьетнам много ездил, оформляли сметы в смешанных ценах. Смета – это был очень важный документ финансовый. Определялся лимит сметных затрат, и он утверждался Министерством, если до пятидесяти миллионов. А если до ста миллионов, то утверждался уже в Госстрое. Мне тоже удалось попасть в Госстрой, сам я не выступал, но в качестве участника был.
В Воркуту ездил постоянно. Причем, Воркута развивалась, и в сметах учитывали всё, до самых мелочей. Даже если вместо гвоздя 70-го, забили гвоздь 100-й, я должен был такой акт подписывать.

 Интервьюер:
То есть любой перерасход должен был быть обоснован?

 ЕАА:
Да, потом, если перерасход возникал, моя задача была провести анализ изменения сметной стоимости. По каждому пункту расписывался, почему удорожание произошло, по каким причинам. И это опять в Министерстве угольной промышленности утверждалось. В общем смета – основной финансовый документ, никаких поблажек не было , всё по нормативам.

Интервьюер:
Вы сказали, что формировали единичные сметные расценки. Они потом уходили в обще отраслевые?

ЕАА:
Да, на базе того , что мы делали. Только не отраслевые назывались, а всесоюзные.

Интервьюер:
Подскажите, а после того, как вы стали главным специалистом, когда к вам уже стали людей подключать, чтобы Вы руководили коллективом?

ЕАА:
По ходу работы я стал секретарем комитета комсомола, больше ста человек было в нём, в партию приняли. Потом мой начальник эмигрировал в Германию, а меня на его место поставили. Не то чтобы я особо рвался, но работать надо было.

Интервьюер:
И сколько людей у вас было в отделе?

ЕАА:
Ну, было порядка, тридцати, наверное, двадцать пять человек. Это сметчики. Потом ко мне и экономистов перевели и организацию строительства тоже.

Интервьюер:
И суммарно, сколько уже получилось?

ЕАА:
Да я уже и не помню, я всех посокращалJ Потому что сидели т.н. пустографки расчерчивали, и ничего не делали, и это главные специалисты. Короче я много кого сократил и работа пошла. Очень нам, конечно, помогла автоматизация., т.к. до этого очень много ручного труда было, ходили от шкафа к шкафу с расценками. Поэтому и народу столько было

Интервьюер:
А на автоматизированную систему расчётов, когда перешли?  Какой был год?

ЕАА:
Конец 70-х, уже получается. Даже раньше, когда своя ЭВМ появилась.

Интервьюер:
А как вообще люди относились именно к переходу на ЭВМ?

ЕАА:
Во-первых их особо не спрашивали. Потом, конечно, поняли, что изменения эти к лучшему.

Интервьюер:
Я как раз хотел спросить, вы говорите об изменениях. Что вообще поменялось в процессе проектирования?

ЕАА:
Для сметного дела очень здорово всё поменялось, очень много привнесла автоматизация. Особенно, когда появились персональные компьютеры. Сначала он был в институте у одного человека, который набирал выполненные вручную сметные расчёты. Потом появился и у меня.

Интервьюер:
А вообще как считаете, когда появились компьютеры, что поменялось  в качестве проектирования в квалификации сотрудников?

ЕАА:
Качество проектирования возросло. Раньше был отдел корректуры, который всё сверял. Со временем необходимость в нем отпала. 

 Интервьюер:
А сейчас, если посмотреть на инженера. Его квалификация и техническая грамотность отличается от прошлого?

ЕАА:
В принципе одно и тоже . Но сейчас менее квалифицированный сотрудник может больше сделать при помощи компьютера.

Интервьюер:
Я понял, спасибо. А если говорить именно о проектах, какие больше всего запомнились, самые значимые?

ЕАА:
Во-первых, вся Воркута. Печорская ЦОФ уже в моё время началась, Тридцать третья, Брикетная фабрика под Якутском.

Интервьюер:
Аскар Айратович, скажите а приходилось ли сравнивать проектную цену объекта с тем, когда уже строительство было завершено?

ЕАА:
Как я уже говорил, проводился анализ сметной стоимости. Погрешности были, но небольшие. На большие совсем по-другому уже реагировали. Очень редко, но были случаи, когда пересматривали в сторону увеличения. Опять же, из-за горных работ, т.к. горные работы дело непредсказуемое. Локальные сметы на них не составлялись по рабочим чертежам. А если лимит превышался, то тогда разговор был очень длинный. Всё утверждалось на уровне министра.

Интервьюер:
И как общение с министрами? 

ЕАА:
Да разные случаи были. Например, был ленточный конвейер 25 км  по Березовскому разрезу. И поскольку стоимость была большая, утверждать надо было в Госстрое. И вот, на защите, то ли председатель, то ли заместитель председателя уснул. Когда закончили, он проснулся и начал: «А что же с этим конвейером? Не можете разве перенести разрез поближе к ТЭЦ.» «Так угля, здесь нет», говорим. «Тогда давай наоборот ТЭЦ к разрезу поближе». «Так тут воды нет»- отвечаем. Да, в общем до маразма, порой доходило. И смех и грех.

Интервьюер:
Что ещё хотел спросить, я знаю, что у вас есть две награды. Шахтерская слава второй и третьей степени. Расскажите, что чувствовали, когда вам их вручали?

 ЕАА:
Ну гордость, конечно испытывал. Всё в торжественной обстановке проходило, Меня уж не спрашивали , почему, но за опыт наградили, в связи с празднованием Дня шахтёра. Еще из наград, однажды, в конце 80-х, до меня дошла очередь и я получил «Запорожец», который через пять лет успешно сгнил и я его выкинул.

Интервьюер:
Расскажите, пожалуйста, а кроме работы чем увлекаетесь?

ЕАА:
Занимаюсь строительством домов, сначала во Мшинской строил, продал. Потом под Павловском. Всё сам построил и тоже успешно продал, потом построил дачу под Выборгом.

Интервьюер:
А вы именно руками самостоятельно всё строили?

ЕАА:
Да, на последней даче, тоже уже всё построено своими руками, там уже нечего делать, поэтому тоже хочу продать. Недалеко от Выборга сделал прекрасный зимний дом с подвалом. Баня из бруса, летняя кухня. Я поэтому и чувствую себя хорошо, потому что очень много физически работал и всё делал сам.

Интервьюер:
А руками что Вам больше всего нравится делать?

ЕАА:
Очень люблю с деревом работать. Топор, молоток , вот мои инструменты. Да я и фундаменты сам заливал, взял в аренду бетономешалку и всё. Сам армировал, сам опалубку ставил. Дом у меня каркасный, тоже всё своими руками. Брал доски на лесопилке, из них каркас и делал.

Интервьюер:
То есть и фундаменты сами?

ЕАА:
Да, у меня всё построено по второму принципу. Всё над землей поднимал, докапывался только до суглинков. Баня , кстати, греет очень хорошо. Первое время зимой в ней и жил, протапливал и всё прекрасно. Итого три дачи я построил: Мшинская, Павловск и сейчас под Выборгом.

Интервьюер:
То есть хобби строительство, а работа сметы?

ЕАА:
Да, так и есть.

 Интервьюер:
Подскажите, а если вернуться в производство, хотел уточнить. Текущую производительность Гипрошахта Вы знаете. Вот если текущий объём положить на проектировщиков 75-го года, то какой был бы штат, до скольки человек, по вашим ощущениям?

ЕАА:
Ну вот, у нас раньше был штат больше тысячи человек. И объём работы, если в деньгах, примерно такой же как сейчас и был.

 Интервьюер:
То есть примерно в три раза больше по численности штат был , а если по времени, то насколько дольше проектировали?

ЕАА:
Ну наверное тоже раза в три. Как я уже говорил, сейчас очень сильно производительность поднялась и у сметчиков и строительных проектировщиков. Проще, потому что информация вся под рукой.

Интервьюер:
Наше поколение делает работу быстрее и более многозадачно. Но мне кажется, что именно качество инженера вашего поколения выше, чем сейчас. Кругозор больше и технические все нюансы гораздо глубже знаете.

ЕАА:
Но сейчас у молодых и нет потребности всё знать. Все расценки можно найти в интернете или в базах из разных сборников.

Интервьюер:
А вот Вы какой совет дали бы молодому специалисту с высоты своего опыта?

ЕАА:
Совет? Ну заставить читать учебники нельзя, но надо больше изучать техническую часть.

Интервьюер:
Да, глубина изучения очень сильно поможет доказать свою точку зрения аргументированно.

ЕАА:
Очень хорошо, что сейчас в Гипрошахте мы проводим общие тематические встречи. Это развивает кругозор.

Интервьюер:
А что Вы думаете о современных руководителях? Как думаете, на что стоит обратить внимание?

ЕАА:
Раньше руководители были с большим производственным опытом. Сейчас есть уже и без опыта, хорошо если опыт есть производственный.

Интервьюер:
И вот получается парадокс, сейчас всё автоматизировано, но упало стремление у специалистов к развитию.

ЕАА:
Да стремление раньше было, а сейчас его меньше. Еще проблема в том, что раньше Заказчики слушали ГИПа из проектного института открыв рот. А сейчас, если Заказчик опытный промышленник, то проектировщику сложно с ним спорить. А вообще задача руководителя – удачно и правильно набрать кадры, чтобы самому потом ничего делать. И сократить всех бездельников.

Интервьюер:
Хочется теперь спросить а что ждёт в будущем современный Гипрошахт, по вашему мнению?

ЕАА:
Я считаю, что всё отлично будет у Гипрошахта, в том числе благодаря Северстали. Тем более, на мой взгляд, проектных институтов нашего уровня не осталось.

Интервьюер:
А нам, как проектному институту,  на что Вы бы посоветовали обратить внимание?

ЕАА:
Надо продолжать то, что уже начато. Участие в семинарах и обучение персонала. Продолжать в людей вкладываться, это у нас есть. Плюс сейчас контроль за проектами в Гипрошахте очень хорошо налажен, практически поимённо.

Интервьюер:
А как кстати, планирование было организовано раньше?

ЕАА:
Раньше в составе технического отдела была группа, которая   по карточкам составляла задачи, раздавала  исполнителям и следила за сроками исполнения. Но я сроки не нарушал, так что не знаю, что было с нарушителями. А когда были 90-е годы, очень тяжёлый был период не до планирования. Но тут надо чувствовать тонкую грань. Можно запланировать всё так, что инженеры будут говорить, что нет ни изысканий ни исходных данных. Так никакую работу не сделаешь.

Интервьюер:
А ваше мнение как лучше выполнять оценку проекта, по трудозатратам?

ЕАА:
По трудозатратам, конечно достовернее. Но Заказчик им не всегда верит,  они могут быть завышены. Поэтому ГИП и начальники отделов должны уметь это оценивать.

 Интервьюер:
А вот сейчас есть ощущение, с учётом того, что скорости проектирования возросли , объёмы больше стали, что и ошибок начали допускать больше. Как вот раньше было с ошибками, с переделками боролись и были ли они вообще?

ЕАА:
Раньше был итоговый документ (чертеж), который переносился на кальку и хранился в отдельном архиве. Если надо было переделать архивный документ на кальке, то тогда проектировщику попадало очень сильно. Как смертный грех воспринималось.

Интервьюер:
А как часто приходили вопросы со стройки?

ЕАА:
Да постоянно. Я помню в Калининграде строили угольный терминал и после того, как построили, выяснилось что он в принципе работать не может. Тогда уволили многих.

Интервьюер:
Выше вы упомянули, что институт был тысячу человек, дружно жили?

ЕАА:
Весело жили, постоянно какие-то мероприятия, гораздо дружнее всё было. Особенно праздники.

Интервьюер:
Ну хочется подытожить. 50 лет - очень серьезный срок. Благодаря чему всё удалось?

ЕАА:
Я никуда не дёргался, склад ума такой у меня, на другие институты не смотрел и работу свою делал.

Интервьюер:
И что пожелаете Гипрошахту?

ЕАА:
Я считаю, что в Гипрошахте всё хорошо. Абсолютно правильно двигаемся во всех направлениях.

Интервьюер:
Спасибо большое , Аскар Айратович! А мы Вам пожелаем здоровья и благодарим Вас. Уверены, что именно благодаря таким как Вы компания смогла сохраниться в сложные 90-е годы и возродиться на новый уровень достижений! Спасибо Вам за огромный вклад в развитие компании!